«Северяне» монтируют фильм

Участники проекта «Северяне» успешно провели кинокампус в деревне Шелота Вологодской области и приступили к монтажу одноименного с проектом фильма. Северная тема проходит красной нитью через документальное полотно фильма, который состоит из историй, рассказанных участниками проекта, носителями вологодского культурного кода. Портал «Культура. Гранты России» поговорил с руководителями проекта Николаем Котяшем и Ксенией Охапкиной, а также с участниками и организаторами. Мы попытались выяснить, насколько сурова северная жизнь, и как именно проявился вологодский культурный код в творческой деятельности участников проекта. Получилось большое северное интервью.  

О проекте «Северяне»

Документальная лаборатория и кинокампус «Северяне» — это уникальный проект, посвященный Вологодчине, состоящий из трех частей: учебной онлайн-лаборатории для участников проекта, практического кинокампуса в деревне Шелота Вологодской области и создания полнометражного документального фильма «Северяне» под руководством опытных и уникальных в своем творчестве наставников, которые не понаслышке знакомы с северной деревенской жизнью. Проект получил грант Президентского фонда культурных инициатив. К участию были приглашены кинематографисты с разным профессиональным бэкграундом. Руководитель проекта: Николай Котяш. Художественный руководитель: Ксения Охапкина.

Николай, начнем с традиционной просьбы: расскажите о себе. Вы режиссер, который снимает «деревенское кино» и любит русскую деревню. Как так получилось?

Руководитель проекта «Северяне» Николай Котяш: Я режиссер и преподаватель кинорежиссуры в Санкт-Петербургском государственном институте кино и телевидения (СПбГИКиТ). А по первому образованию я географ, закончил географический факультет МГУ. Люблю нашу страну и особенно – Русский Север. У меня давно была мечта устроить для студентов-режиссеров практику подобную тем, что проходил когда-то на геофаке. Это очень полезно для начинающих режиссеров – увидеть, как живут люди в глубинке.

И вот в 2020 году со студентами моей мастерской в Санкт-Петербургском Институте Кино и Телевидения (СПбГИКиТ) мы отправились в составе экспедиции научного студенческого общества географического факультета МГУ на север Вологодской области, в Верховажский район. Географы исследовали жизнь северных деревень, а режиссеры сняли фильм-эссе, который назвали «Душа Севера». С тех пор места, в которых проходила экспедиция, меня не отпускают.

Еще один северный проект в моей жизни – это документальная лаборатория и кинокампус «Северяне». В качестве художественного руководителя документальный лаборатории выступила Ксения Охапкина – известный документалист, обладательница Гран-При МКФ в Карловых Варах.

Ксения, расскажите о себе. Как тема деревни появилась в Вашем творчестве? Что для Вас север, кроме нашей Северной столицы?

Художественный руководитель проекта «Северяне» Ксения Охапкина: Я работаю в кино 12 лет, в качестве автора-режиссёра сделала восемь фильмов, ещё три, включая «Северян» в данный момент находятся в производстве. «Северяне» — мой пятый деревенский фильм, четыре предыдущих были сняты в деревнях Беларуси, Карелии и Чечни.

Мне нравится путешествовать, понимать каково это, быть другим и жить иначе, наблюдать и проживать через камеру различные культуры, опыт которых очень обогащает, расширяет возможности диалога и помогает найти конструктивные и человечные пути решения проблем, которые на первый взгляд кажутся неразрешимыми.

Особую ценность в этом смысле для меня представляют народные культуры, которые начинаются с внимательного, осмысленного проживания жизни «на земле». Слово «дом» здесь имеет совершенно иное значение, чем в городе. По процессам в деревне можно судить об отношении людей к своим корням, к своему дому, к земле, на которой они живут, а это определяет и более сложные процессы в обществе.

Для меня Русский Север в целом и Вологодчина в частности — это особое, многослойное, очень значительное и, несмотря на все трагические перипетии XX и XXI века, живое социокультурное явление, потенциал которого не до конца осмыслен.

Вы документалист, который делится своим опытом с учениками. Вам нравится обучать, рассказывать о своем опыте?

Ксения Охапкина: Профессия документалиста — наблюдать и анализировать течение жизни, слушать разных людей и понимать, что для них ценно, как они справляются с трудностями, с чем они готовы, а с чем не готовы мириться и почему, понимать, как их прошлое влияет на то, каким будет их следующий шаг.

Для меня фильм — это всегда результат такого исследования, изложенный на языке образов. Этими навыками я и стремилась поделиться с участниками проекта, только им предлагалось применить их к своим собственным личным историям. В проекте приняло участие 15 человек, до конца дошли семеро.

В семи новеллах, которые в итоге войдут в фильм, режиссёрам на мой взгляд удалось создать подлинное авторское высказывание от первого лица на языке кино. Здесь я выступила в качестве режиссёра-куратора, авторами фильма в полной мере можно считать участников проекта, которым я здесь лишь помогла высказаться на языке кино и организовала между ними конструктивный диалог о том, что их волнует.

Для меня это — первый кураторский проект, в его основу лёг курс режиссуры документального кино, который я написала во время пандемии, получилось абсолютно волшебное приключение: я чувствую, что у меня появилась большая вологодская семья.

Проект

Фото: проект "Северяне"

В чем смысл проекта? Вы готовите документальный фильм о вологодской деревне. В положении проекта «Северяне» цель обозначена следующим образом: «Сохранение культурного кода и традиций деревень севера Вологодской области посредством создания документального фильма». Это такой синхронический срез жизни людей, какие-то наблюдения, фильмы-дневники? Фильм-эссе с этнографическими элементами?

Ксения Охапкина: Проект «Северяне» — это по-настоящему уникальное исследование. Фильм, который получается на данный момент — размышления носителей культуры Вологодчины об их собственном доме, о своей жизни, о жизни их семей в прошлом и настоящем, стремление понять, как их дом может выглядеть в будущем. Это — максимально прозрачная фиксация живого культурного процесса.

C точки зрения кино для меня это — попытка найти выход из некоего кризиса документалистики как жанра. Он ощущается во всём мире и год от года лишь обостряется. Надо признать, что мы живём в игровой культуре, где никто больше не верит глазам своим: мы знаем, что аватар и живой человек — это разные явления, что есть технология deep fake и так далее. С этим невозможно, да и не стоит бороться, мы больше не верим кинодокументам, но по-прежнему любим смотреть фильмы. Этот фильм, как и любой другой — игра, но мы предлагаем зрителю игру с открытыми картами, разговор по душам. Смысл просмотра этого фильма — в общении.

Каким образом Вы собираетесь собрать в единый фильм все работы участников? У итогового фильма будет своя какая-то общая визуальная стилистика и какая-то объединяющая, северная саунд-стилистика?

Ксения Охапкина: То, как фильм будет сделан, все узнают на премьере. Могу сказать, что это просто отлично придуманные и хорошо снятые истории. Получается достойный фильм без скидки на то, что его снимали не профессионалы. Он состоит из разных историй: о возвращении в родовой дом, о поиске могилы отца, о художнике, который строит для своей любимой супруги флотилию посреди поля, о нелёгкой женской долюшке, о волшебном заповедном озере, о тишине.

Но это — не просто истории, это часть размышлений режиссёров о своём доме. Фильм — не альманах в прямом смысле этого слова, в нем существует несколько слоёв реальности. Мы попадаем в условное пространство северной деревни, где находим очень разных людей, которые совершенно не похожи на деревенских жителей — наших режиссёров — и предлагаем зрителю пообщаться с ними, узнать их, выпить с ними чаю, как принято на Вологодчине и буквально посмотреть на мир их глазами.

Это — единое действо, включающее в себя новеллы авторов. Реальность этого фильма очень условна и предельно достоверна одновременно. Мне очень интересно, как зрители воспримут этот фильм.

Природа

Фото: проект "Северяне"

«Северяне», «Север», «Вологда» — это ключевые слова и понятия в Вашем проекте. Здесь сравнительно влажно и холодно, много озер. Можно встретить болотных птиц: разных гагар, выпей и поганок, диких гусей и аистов. На Ваш взгляд, есть ли у местного климата, у местной флоры и фауны какие-то особенности?

Герман Шаманин: На мой взгляд, свои особенности есть у любой местности. В частности, Верховажский район больше богат лесными ресурсами, нежели озёрами, которых, к примеру на Западе области очень много. В нашей местности очень красивый сосновый бор, в котором растут грибы и ягоды; тут встречаются редкие животные и растения.

Лесов с каждым годом, к сожалению, все меньше и меньше, но хочется верить, что рано или поздно человечество одумается, пока ещё не поздно.

Озёра в Верховажском районе можно пересчитать по пальцам, да ещё и свободные останутся. И одно из них — озеро Гагарье. Оно уникально и ценно, прежде всего, своим видом и расположением. Это болотное озеро, на водной глади которого плавают острова размером от двух до 1 500 квадратных метров. Острова свободно перемещаются по озеру и спокойно выдерживают несколько человек. Уникально озеро не только своей красотой. Здесь есть растения и животные, занесённые в Красную книгу. Например, "Росянка английская" (Drósera ánglica) или небольшой тритон "Углозуб сибирский" (Salamandrella keyserlingii). В этом районе много красивых мест, перечислять их можно долго. Лучше посмотреть все своими глазами.

А какое растение Гагарьего озера, — самое удивительное? И еще технический вопрос: как Вы проводили макросъемку птиц и растений?

Герман Шаманин: Для меня по прежнему самым удивительным растением, растущим на озере остаётся "Росянка английская". Она растет не только на берегах, но и на самих островах тоже. Из-за ее маленького размера приходилось применять макросъемку. Не всегда такая съемка давалась легко, бывали моменты, когда приходилось ложиться прямо в болотную лужу, чтобы снять объект близко с рук. Благо, что лето выдалось жарким, и никаких проблем это не доставляло.

Фото: проект "Северяне"

Как Вам удалось подобраться к птенцам? Какие трудности возникли при проведении макросъемки?

Герман Шаманин: Да, близко контактировать приходилось не только с растениями, но и с птенцом, которого мы с другом нашли на коче (коч — плавающий остров – прим. автора).

Сначала я промчался мимо него в погоне за кадрами утят, а друг окрикнул, мол, смотри, чуть ли не по птенцу прошёл.

Птенец почему-то сидел один в гнезде. Мать, летающая где-то над озером, спокойно дала его заснять. Наверное, это просто дело случая и везение. Большинство кадров я снимал крупным планом. Не скажу, что это вызывало у меня какие-то большие трудности. Разве что порой приходилось замереть в неловкой позе и не дышать. Или ловить нужный ракурс.

Фото: проект "Северяне"

Насколько съемки зависели от времени суток?

Герман Шаманин: Время суток — это удивительный фактор, действующий на озеро. Конечно же, самые захватывающие и красивые кадры получаются на рассвете летом. Вся природа живёт, птицы поют, туман стелется. А днём озеро совершенно другое, но не менее красивое. Пришел к выводу, что самое удачное время для съёмок — утро или вечер. 

Характер

На севере люди более сдержанные. Это клише? Или, в целом, данное утверждение является верным? Что-нибудь такое заметили, как кинематографист и профессиональный наблюдатель за жизнью человека?

Ксения Охапкина: На Севере люди разные: герои фильма, как и режиссёры — живые люди, они не вписываются ни в одно клише, при этом определённая сдержанность и северная выдержка в наших участниках чувствуется. Это очень деликатные, искренние и настоящие люди, при этом самодостаточные, обладающие твёрдым характером. Надеюсь, вы полюбите их так же, как и я.

Про выдержанность и созерцательность у нас есть целая новелла-медитация, через которую можно прям прочувствовать тягучий, созерцательный, обстоятельный северный характер. Называется «Учитель тишины».

Автор этой новеллы — художник Василий Фадеев, который скупил целую деревню из любви к её красоте, живёт там один, ухаживает за всеми пятью домами и наблюдает за течением времени с красивого холма. На лето к нему приезжает его дед-живописец вместе с хозяйственной, весёлой мамой и деятельным братом, которые буквально взрывают тихую деревеньку домашними хлопотами. Дед-живописец активно принимает участие в семейной жизни выразительным и очень значительным молчанием. Василий называет его своим «Учителем тишины». Такой вот характер.

Лодка в поле

Вернемся к водной теме. На Вологодчине много озер: более пяти тысяч. Густая речная сеть. Есть ли здесь своя «деревенская навигация», которая подчиняется погоде и климату? Одна из новелл фильма называется «Капитан». Наверное, речь идет о речном капитане?

Егор Двойнов: Сергей — герой моей истории, живет в деревне, рядом с которой нет ни рек, ни озер. Так что про судоходство я вам ничего не смогу рассказать. Он занимается созданием самых разных деревянных лодок — от классической долбленки и плоскодонки до лодки-крокодила и полинезийской лодки.

Вокруг них мастер и создал свой музей, где сам является и ведущим, и режиссером всех экскурсионных программ. Несмотря на то, что свои творения он на воду практически не спускает, климат и погода все равно сильно влияют на его жизнь.

Сергей проводит экскурсии, большая часть времени которых проходит на свежем воздухе, поэтому при дожде или сильном морозе ему приходится перестраивать план экскурсии. Также он постоянно накрывает свои лодки тентом, чтобы оградить их от внешних воздействий. Ну и жизнь в деревне в целом сильно зависит от климата, так что и на самом бытовом уровне данные факторы влияют на жизнь героя.

А как же «густая речная сеть» во всех путеводителях? Это Вы сейчас серьезно о музее лодок в поле?

Егор Двойнов: Да, абсолютно.

Керамическая арт-резиденция

Светлана, Вы помогаете проекту и кинокампусу «Северяне» и занимаетесь организацией проектов в деревне Шелота. Вы настоящая вологжанка? Как Вы думаете, проект «Северяне» достигнет своей цели, — и послужит «сохранению культурного кода и традиций деревень севера Вологодской области»? 

Светлана Степанова: Я переехала в Вологодскую область шесть лет назад из Санкт-Петербурга. Поработала два с половиной года заместителем главы поселения. А в 2019 году мы с подругой открыли некоммерческую организацию «Центр культурных проектов «Фестиваль» и при поддержке Фонда президентских грантов реализовали несколько проектов, связанных с керамикой. Теперь в Шелотах есть своя керамическая арт-резиденция.

О проекте «Центр культурных проектов “Фестиваль”»

АНО «Центр культурных проектов «Фестиваль» — это некоммерческая организация, которая занимается сохранением и продвижением вологодского культурного кода. Как она это делает? Через свои культурные проекты в сельском поселении Шелотское Вологодской области. В рамках одного из проектов «Шелота – точка притяжения» проходит ежегодный Керамический фестиваль в Шелотах, лекции, концерты и субботники. Именно в Шелотах работает уникальная печь типа train kiln по имени Вага, температура обжига в которой может подниматься до 1 400 градусов. Строительством печи Вага руководила создательница и руководительница Центра Светлана Степанова. Часть проектов центра были реализованы при поддержке Фонда президентских грантов. 

Фото: «Центр культурных проектов “Фестиваль”»

Светлана Степанова: Изначально кинокампус задумывался как часть шелотских проектов. Мы развиваем территорию через создание регулярных культурных событий и вовлечение местного сообщества в культурную деятельность. Именно поэтому сам кинокампус прошел в Шелотах, на наших площадках. Безусловно, проект служит сохранению культурного кода, расширяет границы, дает новые навыки, наводит на размышления о локальной идентичности и самоидентификации.

Ранее Вы как-то соприкасались с миром кино?

Светлана Степанова: Мне нравилось документальное кино и раньше. Но теперь, когда я познакомилась с кинематографистами и немного узнала «кухню» кинопроизводства, документальное кино стало мне гораздо ближе.

Печь и чернолощеный кувшин

Говорят, что в Шелотах Верховажского района есть какая-то уникальная печь для обжига керамики по имени «Вага»? Температура в этой печи достигает 1 400 градусов по Цельсию. Что это за чудо-печь такая? 

Ксения Охапкина: Наш проект начался с поездки в деревню Шелота. И здесь мы познакомились со Светланой, которая, собственно, и  построила эту печь. У Светланы на веранде уже образовался настоящий культурный центр: поток художников просто не останавливается.   Кроме того Светлана — инициатор и вдохновитель большого количества различных проектов, она мотивирует и поддерживает всех активных  людей в их начинаниях. Это – удивительный человек. Проект «Северяне» во многом состоялся благодаря ей.

Светлана Степанова: Да, есть такая печь в нашей керамической арт-резиденции. Единственная в России печь для дровяного обжига  керамики типа train kiln была  построена в 2020 году при поддержке Фонда президентских грантов и положила начало нашей арт-  резиденции. И печь, и арт-резиденцию мы назвали Вага, – по  названию реки, которая здесь течет.

Вообще, в нашей стране не много печей для высокого дровяного обжига, может чуть больше десяти. А печей, к которым есть доступ желающих керамистов и того меньше. Температура обжига в этой печи, действительно, может доходить до 1 300 - 1 400 градусов. При такой температуре зола от дров дает неповторимые зольные эффекты на керамических работах. Такой обжиг – это трудоемкий и очень затратный процесс, он длится 36 часов и требует большого количества дров. Но это того стоит! 

Ксения Охапкина: Темную керамику я встречала не только в Шелотах, но и в других деревнях Вологодчины, она очень органично сочетается с темными бревнами  северных изб, это правда. У меня самой дома живет черный кувшин для молока. Насколько это уникально именно для Вологодчины я не возьмусь говорить, я не  эксперт в этом вопросе. 

Светлана Степанова: Да, старая традиционная чернолощеная керамика встречается в деревнях, есть и современная "чернолощенка". Этот способ декорирования  керамики не забыт и пользуется популярностью.

Николай Котяш: Русская печь – это настоящее сердце дома и уникальное инженерное сооружение. Она не только согревает дом, в ней также готовят еду, она также может служить теплым спальным местом. Классическая русская печь в старых домах выглядит так же, как и на картинках, ее конструкция почти не  менялась. Зайдите в музей Семёнково или Малые Карелы – там все то же самое.

Лен

Вологодская область традиционно ассоциируется с вологодским льном и вологодским кружевом. Раньше говорили: «Лен вымотает, лен и озолотит». В современной вологодской деревне лен играет хоть какую-нибудь роль? Или это всё в прошлом? В домах уже не найдешь льняных тканей и красных рубах с вышивкой?   

Светлана Степанова: Вологодская область очень сильна своими традициями и их сохранением. Лен практически больше не сеют, но льняные ткани есть, и рубахи с вышивкой есть! Надевают их только по праздникам. Ко льну в деревне сохранилось огромное уважение!

Может, какие-то этнотенденции переживают новый расцвет?

Светлана Степанова: Да. Новый расцвет сейчас переживают, на мой взгляд, не просто традиционные вещи, а переосмысленные, осовремененные. Это и одежда, и предметы интерьера. Сейчас очень популярны и востребованы вещи ручной работы с этническими деталями, вещи индивидуальные, авторские.

Дом

Деревенский дом на севере – каким он должен быть? Есть ли у него какие-нибудь особенности?

Николай Котяш: Деревенский дом на Русском Севере отличается от других регионов. Суровый климат повлиял на особенности конструкции – здесь, где все должно быть под одной крышей – и жилая часть, и двор, где держали скотину, и отдельные помещения зимней и летней избы. Все старые дома имеют классическую конструкцию. О северном доме снимает фильм участница документальной лаборатории «Северяне» Наталья Сухорукова. Дом в деревне в Сямженском районе — и есть герой ее фильма. Это классический северный деревенский дом.

Наталья, Ваш проект называется «Дом». Чем отличается дом в Вашем проекте от всех других домов? Почему Вы выбрали именно этот дом?

Фото: проект "Северяне"

Наталья Сухорукова: Это самый необычный дом. Он большой, теплый и уютный. В нем сохранилось множество разных историй и воспоминаний. Он живой. Он любит своих людей. Это дом моей семьи.

Когда зимой заходили в дом, сначала обметали ноги от снега веником из веток, который сделал дедушка. Этот веник до сих пор стоит в углу, на своем месте. Этот же веник, вставленный в скобу, служил замком, когда хозяева уходили по делам. Зайдя с мороза в избу, тепло дома укутывало тебя. На полу ровными рядами лежали половики, сотканные в юности хозяйкой на ткацком станке. В горячей печи стоял чугунок с вкусным наваристым супом, ожидая нас. Здесь тебе всегда были рады.

Летом, открывая дверь на мост (сени – прим. автора), оставляли обувь на крылечке, который бабушка весело называла «балаганчик». Чуть-чуть задерживаешься перед дверью избы, наслаждаясь контрастной прохладой.

Высокая красивая лестница ведет на второй этаж. Перила лестницы глянцевые, натертые до блеска руками людей, которые здесь жили. Середины ступенек тоже стерты. Много и часто поднимались и спускались по ним. Эта лестница ведет на второй этаж. Там располагалась бывшая контора Лесхима, где дедушка был начальником, и поветь. Именно там находится тайный волшебный мир. Дверь всегда была закрыта на штырь с круглым наконечником. Медленно поднимаешь руку, вынимаешь замок, открываешь дверь, а там — прозрачный полумрак. В нем видны лучики света от солнца, внутри которых играют маленькие пылинки. Не спеша двигаешься по направлению к двум огромным воротам. Открываешь ворота.

Светом освещает всю поветь. Перед тобой открывается большой яркий цветной мир. Вокруг происходит жизнь! Где-то пилят, стучат, где-то едет трактор, соседки переговариваются через забор, делятся новостями. Этот мир виден, как на ладони, он весь твой! А ты такой маленький, но тоже являешься его частичкой.

Как Вы считаете, можно ли прожить всю жизнь в одном и том же доме? Является ли дом символом связи поколений в Вашем проекте?

Наталья Сухорукова: Дом, по моему мнению, является местом встречи поколений. Здесь нам посчастливилось встретиться и прожить историю четырех поколений одновременно. В доме происходили жизненные циклы: это радость от рождения детей, — меня и брата. А также горе от прощания со старшим поколением, хозяевами дома — моими дедушкой и бабушкой.

Каждое поколение в доме создает свой мир, наполняет пространство своим смыслом. Такое маленькое слово «дом» наделено огромным смыслом. При его звучании у каждого из нас возникает свой образ дорогого и родного места, в которое хочется вернуться.

Какое пространство внутри вологодского дома играет ключевую роль в жизни хозяев?

Наталья Сухорукова: Сердцем нашего дома, как и любого деревенского, являлась русская печь. Она обогревала дом в холодное время года своим теплом. Она была кормилицей: в ней готовили еду. Также печь была лекарем. Если кто-то простудился, то вечером забирался на печку и прогревал спину и ноги. Простуду как рукой снимало!

Очень любила бабушкины пироги. Особенно вкусны были пироги-перевертыши с грибами. Пекла их бабушка в печи всегда по воскресеньям. В ночь с субботы на воскресенье мы с братом оставались ночевать у бабушки Вали и дедушки Вали. Субботним вечером бабушка доставала с печи крынку, замешивала в ней мотовкой тесто, я помогала ей ботать. Это было настоящее волшебство! Всегда удивляло как из молока, дрожжей и муки получалась целая крынка воздушного теста. Ночью не один раз вставала, чтобы мотовкой «умять» поднявшееся и выползающее за края крынки тесто.

Утром бабушка пекла картофельники, грибники и рыбники. Рыба в них получалась всегда мягкая и сочная. Дедушка потом целый день ходил и ел пироги. Сначала отрезал кусочек, потом съедал пирог целиком, запивая клюквенным киселем. Хлопотное воскресное утро. Но как-то быстро и ловко управлялась бабушка по хозяйству.

Особенно нравилось наблюдать за тем, как бабушка управлялась с шанешками. Так бабушка называла оладьи, приготовленные в печи. Наводила тесто, наливала его половником на одну сковороду и отправляла в печь к огню. Шаньги не переворачивались. Благодаря жару в печи запекались сразу с двух сторон. В то время, как одна сковорода шанег была готова, в печь отправлялась вторая.

Не только шаньги: сметана и колядки

Фото: проект "Северяне"

А что там с уникальными молочными продуктами из Вологды? Или это, скорее, какое-то клише, и ничего особенного в вологодском масле нет? Что люди едят в вологодской деревне? Варенье из клюквы и костяники?

Ксения Охапкина: Кухня Вологодчины довольно аскетичная, сдержанная, у неё прямой, но сильный характер, как у всякой северной кухни. От этих блюд становится тепло и уютно как на горячей печи в морозный день. Домашние сметана и творог на Вологодчине — выдающиеся, конечно. Я такие последний раз в Чечне пробовала. В Шелотах я завтракала исключительно сметаной. Её нам привозил местный фермер по прозвищу Атаман. Очень выразительный человек. Даже домой в Петербург привозила сметану от Атамана и друзьям показывала, здесь такой сметаны не бывает просто. Ещё нас угощали нежным мёдом с тонким цветочным ароматом и мочёной брусникой – это как варенье, только не приторное.

В Сизьме кормили выдающимися щами из мочёной капусты, сделанной по традиционному рецепту c соблюдением традиционных технологий, картошечкой с мясом и запеченным со сливочным маслом пшеничным хлебом, который походил на пирог. Всё это они готовят в печи. Ещё я попробовала блины с припёком: это блин с припечённой прямо в блин начинкой. Также мама Василия (Василий Фадеев – участник проекта – прим. автора) угощала нас потрясающими тёмными колядками из ржаной муки. В общем могу сказать, что такая кухня возможна только в деревнях — там, где есть русская печь. Вкус пищи из русской печи абсолютно неповторим.

Судьба деревни

Фото: проект "Северяне"

В 2020 году сразу несколько деревень Русского Севера, в том числе на Вологодчине, получили статус «самых красивых деревень» России, который присуждается Ассоциацией самых красивых деревень России. Вся эта красота, — какие у нее перспективы? Люди постепенно перебираются жить в города, деревня умирает?

Ксения Охапкина: Пейзажно деревня на Вологодчине — это и аскетика формы, основательность, масштаб, и ощущение свободы и органичной вписанности в природный ландшафт. К сожалению, процесс массового покидания деревень приводит к тому, что вся эта красота стремительно исчезает, но исчезает красиво и благородно: деревню покидают люди, подступает лес, старые дома либо растворяются в этом лесу, либо избы разбирают и перевозят.

Раньше дома строили из векового леса, такие избы, если в них жить стоят столетиями. Но как только эти дома остаются без хозяина, они растворяются в пейзаже и вот уже о деревне ничего не напоминает, кроме хорошо укатанной вековой грунтовой дороги.

К сожалению, исчезновение северной деревни в её традиционном виде уже почти состоялось. Отдельные уцелевшие деревни выглядят абсолютно сказочными островами, такими вершинками затонувшей в траве Атлантиды. Отстроить заново такую деревню практически невозможно: мало кто владеет технологией уже, да и лесов с вековыми деревьями больше не осталось.

В целом вопрос исчезновения этих уникальных, прекрасных деревень всех очень беспокоит, но реальность такова, что дом без хозяина разрушается, в домах нужно жить.

Здесь возникает вопрос о том, как жить в таких деревнях и что там делать. Традиционная жизнь, как в XIX веке уже невозможна, советская модель коллективных хозяйств также изжила себя, новой социально-экономической модели жизни на земле пока не появилось.

Другое дело, что сейчас появился некий тренд на деревенский дауншифтинг, но те, кто переехал, в основном имеют дистанционную работу в Москве и Петербурге. Хотя вологжане довольно предприимчивы — до Октябрьской революции эти земли процветали за счёт торговли, почти у каждого была своя лавка, деревенские жители на свои деньги строили у себя в деревнях огромные каменные церкви, по убранству не уступавшие столичным. Энтузиастов и сейчас хватает — мы встретили много энергичных, прогрессивных и предприимчивых людей. Они успешно получают гранты на свои стартапы, но подняться на ноги такому малому бизнесу очень тяжело по целому комплексу причин.

Не знаю, надолго ли у них хватит сил бороться с глобальными процессами за своё право жить у себя дома и заниматься любимым делом. У меня сложилось ощущение, что пока существует некий культ жизни в больших городах, экономические и прочие процессы в стране централизованы, а все ресурсы стекаются исключительно в столицу, ни один живой процесс здесь по-настоящему не расцветёт, а значит от этих деревень, а вместе с ними от значительной части материальной культуры Вологодчины, к сожалению, скоро останутся только воспоминания, сожаления, красивые снимки и пара музеев.

Кинокампус

Фото: проект "Северяне"

Кинокампус. Чему конкретно Вы хотите научить своих учеников? Каковы Ваши цели? Ну кроме создания фильма. Как потом участники смогут применять эти навыки в своей работе и в своей дальнейшей жизни?

Ксения Охапкина: Вообще, кроме того, чтобы научить участников делать конкретно их истории я стремилась научить их осознанно пользоваться тем, что они, как талантливые люди, чувствуют интуитивно. Очень важной для меня задачей было хранить и культивировать их авторский голос. Все участники явно обладают таким голосом.

Будут ли они снимать фильмы — вопрос. У нас, конечно, слишком короткий курс режиссуры был. При этом Егор Двойнов вот учится на режиссёра в Петербурге, Вадим Шекун и Дмитрий Мухин (участники проекта – прим. автора) уже снимали до этого проекта небольшие фильмы, надеюсь, что не остановятся. Татьяна Фокина и Василий Фадеев (участники проекта – прим. автора) — это, бесспорно, художники с огромным потенциалом, при этом Татьяна пишет диссертацию, а Василий делает скульптуру, как и раньше.

Наташа Сухорукова прекрасно фотографирует, она въедливый и бесстрашный исследователь, у неё выдающиеся коммуникативные и организационные способности, у неё есть хорошие идеи, а ещё трое детей и своя школа каллиграфии. 

Все они могут быть режиссёрами, если зададутся такой целью. Они уже сделали очень много для этого, но им ещё предстоит пройти огромный путь. Надеюсь, проект поможет им в этом, и они не остановятся.

Грант

Ваш проект получил грантовую поддержку. Долго писали заявку? Трудно ли творческим людям принимать участие в грантовых конкурсах?

Николай Котяш: Проект документальной лаборатории и кинокампуса «Северяне» реализуется при поддержке Президентского фонда культурных инициатив. Саму заявку написали быстро, буквально за пару дней. Это сделать не сложно, если ясна концепция будущего проекта, есть команда и есть опыт написания грантовых заявок. На конкурсе поддержку получил каждый восьмой проект из заявленных. Успех нашей заявки объясняю уникальностью замысла и внятно изложенным описанием проекта.

В общем, гранты Президентского фонда культурных инициатив — это реальный шанс получить финансирование на творческие проекты. Это доказывает и наш опыт (два реализованных проекта), и опыт коллег, также получивших поддержку фонда.

Представим, что у Вас есть отличный бюджет. А что, если снять игровое кино про Вологду? Инструменты игрового кино подходят для целей такого кинокампуса, как Ваш? Или это что-то совсем другое будет?

Николай Котяш: Это зависит от целей. Если цели чисто учебные, то организовать кинокампус или лабораторию игрового кино несложно.

Возможно, это будет одним из следующих проектов после документальной лаборатории. Но если нужен профессиональный кинематографический результат, то всё сильно усложняется.

Игровое кино – процесс в разы более дорогой и трудоемкий, чем создание документального фильма. И вопрос не только в бюджете, но еще и в сценарии, и в специалистах съемочных групп, и в оборудовании, и в инфраструктуре. Конечно, если бюджет ничем не ограничен, то все вопросы решаемы.

Последний вопрос: в чем сила документалистики?

Ксения Охапкина: Документалистика сохраняет время.

Сайт проекта «Северяне»: https://northernpeople.ru/

Сайт Центра культурных проектов «Фестиваль»: https://nkofestival.ru/